Владимир Серов считал себя неудачником: шла война, а он был далеко от фронта - на тыловом аэродроме авиационного училища. Когда ранней весной 1942 года прибыл в полк - тоже не повезло: машин для лётчиков не хватало. А потом полк и вовсе остался без самолётов, причём не кто иной, как он, сержант Серов, потерял самую последнюю машину.
В полку оставалось всего два самолёта, на которых летали по очереди. И вот в районе станции Новый Быт, расположенной на Линии Мга - Волхов, появились немецкие самолёты. Вылетели Пётр Лихолетов и Владимир Серов. Как раз подошла их очередь.
Томившиеся от вынужденного безделья лётчики собрались на командном пункте вокруг радиостанции. В репродукторе сквозь потрескивание и писк раздавались обрывки фраз. Даже по ним было ясно, что ребята ведут нелёгкий бой. Стараясь говорить отчётливее, командир полка поминутно вызывал ведущего пары Лихолетова. А он не отвечал. И вдруг послышался басок Серова:
- Лихолетов жив, а я умираю...
Трудно было предположить, что это просто шутка Серова. Однако ничего, кроме этой странной фразы, командир не добился от молодого лётчика. И вот почему.
Смелой лобовой атакой Лихолетов зажёг один "Мессер", но и сам был сбит. Ему пришлось прыгать с парашютом. Противник и после этого не отвязался от него. Защищая командира, Серов кружил над плавно опускающимся парашутистом. Тогда Ме-109 набросились на Серова. И как раз в этот момент, когда молодой лётчик отбивался от 4 вражеских истребителей, он услышал голос командира. Вот тогда - то Серов и ответил скороговоркой:
- Лихолетов жив, а я умираю...
Самолёт Серова тоже загорелся, и молодому пилоту пришлось прыгать вслед за своим командиром. Правда, сбить вражеский истребитель Серов всё же успел.
Через несколько часов наши лётчики вернулись на аэродром пешком. Они пришли мрачные, и никто, конечно, не острил над их необычным возвращением. Всех угнетала мысль о том, что теперь даже по очереди не на чем летать...
Сидеть без дела пришлось недолго. Вскоре полк отправили в тыл за новыми машинами. И особенно радостным было то, что предстояло получать новые истребители Ла-5, о которых уже шла хорошая слава.
Единственное, о чём жалел Владимир Серов, это о времени, которое уйдёт на получение новых боевых машин и их освоение. Зато уж потом он с лихвой наверстал эти дни. Он лично сбил 40 вражеских самолётов - больше всех на Ленинградском фронте !
Возвращаясь, бывало, на аэродром с очередной победой, Серов ещё из кабины кричал своему механику старшине Климову:
- Климыч, ещё одного гада свалил ! Считай за двоих...
Серов говорил это не для красного словца. Он знал, как переживает старшина Климов трагедию своей родной Тарасовки. Половину деревни немцы сожгли, односельчан - кого расстреляли, кого угнали в Германию. Мать и сестрёнка Климова чудом спаслись - уже по дороге сбежали в лес.
Когда была освобождена Смоленская область и механик узнал о том, что натворили немецкие солдаты в Тарасовке, он захотел уйти на передовую. Серов сказал ему:
- Ты и здесь, Климыч, воюешь как следует. Мои победы - твои победы.
Потом попросил у механика его фотографию и приклеил на видном месте в кабине самолёта:
- Теперь ты и в бою со мной. Вместе будем мстить за твою Тарасовку, за твоих земляков.
А возвращаясь с победой, обязательно говорил ему:
- Считай за двоих, Климыч...
Неспокойно было и на душе самого Серова. В его родой станице Курганной тоже были немцы. И вот наконец и он, так же как механик, получил долгожданную весточку. Она оказалась такой же горькой... С тех пор, Серов воевал ещё злее.
8 Февраля 1944 года Владимир, как он сам говорил, "бросил к ногам нашей наступающей пехоты два немецких самолёта". Первая победа, одержанная в этот день, досталась ему сравнительно легко - дрались два на два. Во втором бою было уже труднее - троим пришлось драться против 38 вражеских самолётов. Один "Юнкерс" Серов сбил, остальных наши ребята разогнали, не дав им прицельно отбомбиться.
За пять первых дней Апреля 1944 года он сбил 4 вражеских самолёта, а 21 Апреля - сразу 3...
Никто из ленинградских лётчиков, даже самых самолюбивых, не упрекнёт меня в преувеличении, если я скажу, что Владимир Серов был всеобщим любимцем не только в своём полку. Его знали во многих авиационных частях, радовались его успехам. И когда 26 Июня 1944 года самолёт Серова не вернулся с боевого задания, никому не хотелось верить, что Владимир погиб.
* * *
Летом 1944 года наша авиация завоевала безраздельное господство в небе. Однако, это не означало, конечно, что лётчикам не грозит никакая опасность. Думая сейчас об этом, не могу не вспомнить Володю Серова. Как же могло случиться, что сбили этого выдающегося воздушного аса ? Свои же лётчики подвели. Тягостно говорить такое, но ничего не поделаешь. Подвели, разумеется, невольно.
Несмотря на то что враг подбросил к тому времени некоторое количество "Мессершмитов" и "Фокке - Вульфов", наши лётчики оставались хозяевами неба. Пётр Лихолетов, служивший в одном полку с Владимиром Серовым, только за два дня сбил 5 "Мессеров" и 1 "Юнкерс". Молодой лётчик этого же полка Дмитрий Ермаков в боях над Карельским перешейком уничтожил 12 самолётов противника !
Серов тоже не сидел сложа руки. Уже 9 Июня он зажёг один истребитель врага, на следующий день второй. Затем одержал ещё несколько побед.
Вылетая на боевое задание, ведомые Серова, в основном ещё молодые пилоты, не сомневались, конечно, что случись встреча с воздушным противником, тому достанется и в хвост и в гриву. Но в тот день произошло всё по другому...
Ведомые Серова и люди, наблюдавшие с земли за его последним боем ( он происходил неподалёку от Выборга ), помогли восстановить подробности случившегося.
Обнаружив четвёрку "Мессеров", Серов повёл своё звено в атаку. Очутившись позади немецкого самолёта, Владимир первой же атакой сбил его. Ведомый Серова - молодой, ещё неопытный лётчик - не уловил стремительного маневра командира и отстал. Другой молодой пилот, стараясь во что бы то ни стало одержать победу, нарушил первую заповедь воздушного боя - оставил группу и погнался за немецким истребителем...
С Серовым остался только один лётчик Головачёв. А тут сверху из облаков вынырнули ещё 4 вражеских истребителя. С первой же атаки они подбили самолёт Головачёва. Подбили, потому что он не успел развернуться так же резко, как это сделал его ведущий. Серов остался один против семерых врагов.
Но он продолжал вести бой. Семёрка "Мессеров" никак не могла взять машину Владимира в клещи. Ускользая от атак, он сам наносил удары. Вот загорелся ещё один "Мессершмитт". Видимо, это была уже последняя очередь. Оставшись без боеприпасов, Серов рванулся вверх, к облакам, чтобы выйти из неравной схватки. Но именно из этих облаков, навстречу ему, вынырнуло ещё 4 немецких истребителя. И раньше чем лётчик мог что - нибудь предпринять, его самолёт был осыпан градом их снарядов...
Вот и получается, что подвели его ведомые. По неопытности, конечно. Подвёл и тот, кто дал Серову в боевой вылет ведомыми сразу трёх новичков. Война выработала правило: молодых лётчиков посылать на "боевое крещение" в сильной группе. В дни, когда наше господство в воздухе стало подавляющим, это правило показалось кому - то необязательным... На фоне всего, что происходило в те дни, гибель Серова казалась дикой случайностью. Но тяжесть утраты не стала от этого легче.
В гибель таких людей, как Владимир Серов, обычно не верят. Неизвестно откуда, но вскоре пошёл слух, будто лётчик жив и находится в госпитале. Передавали, что кто - то даже видел его. Всё это шло от веры в непобедимость Серова, от желания видеть его живым. Но он уже не вернулся. Пехотинцы прислали в авиационный полк документы и ордена лётчика.
Среди них не было только ордена Александра Невского, который именно 26 Июня ему собирались вручить. Что касается ордена Ленина и Золотой Звезды, то они остались на вечном хранении в Кремле. Указ о присвоении Владимиру Георгиевичу Серову звания Героя Советского Союза был подписан уже после его гибели - 2 Августа 1944 года.
На Карельском перешейке, неподалёку от того места, где 26 Июня 1944 года упал сражённый в неравном бою самолёт Героя, есть памятник. Не в виде обычного надгробия. Нет. Это посёлок, названный его именем - Серово. На родине Владимира, в бывшей станице Курганной, а ныне городе Курганинске, его именем названы улица, школа и Дом пионеров.
