В биографии этого человека - много необычного, на грани невероятного. Он самый результативный советский лётчик, на счету которого 134 сбитых самолёта противника ( в соответствии с выборкой из полётных листов, сделанной в архивах военным историком Всеволодом Чубуковым, победы распределяются так: в годы Великой Отечественной войны - 95, в Испании - 28, в Финскую - 5, в Китае - 2, в Корее - 4 ). Он совершил 6 воздушных таранов, испытал 297 типов наших и зарубежных самолётов, в том числе первые реактивные истребители. Однако его гусарские загулы в свободное от полётов время, участие в дуэлях, традиции которых на короткое время возродились во время войны в офицерской среде и своеволие не дали ему стать официально признанным героем. В дни празднования 55-й годовщины Победы журналист газеты "Труд - 7" Сергей Турченко встретился с Иваном Евграфовичем в квартире на Кутузовском проспекте и провел беседу, о его более чем 70-летней любви к небу.
Иван Фёдоров впервые поднялся в небо в 1929 году 15 лет от роду, собственноручно построив планер. В 1932 году поступил в школу военных пилотов, которую окончил с наивысшими лётными характеристиками. В 1937 году он добился отправки в Испанию, где за год боёв совершил 286 боевых вылетов, лично сбил 11 самолётов противника и 17 в групповых схватках. В 1938 году Фёдорова представили к званию Героя Советского Союза. С большой группой офицеров из Испании он приехал в Москву на торжественное вручение наград.
Но поторопились орлы, начали заранее обмывать ордена и Звезды. На одном из "банкетов" решили выяснить собравшиеся лётчики, моряки и танкисты, какой вид вооружённых сил лучше. Спор дошёл до драки, а потом и перестрелки. В результате - два труппа, много раненных. Руководство наркомата обороны замяло инцидент, но наград не дали никому ( в тот раз его спас от ареста и смерти не кто иной, как сам Сталин: он лично приказал Берии не трогать лётчика, чтобы не осложнять отношений с испанцами, для которых Иван Фёдоров стал национальным героем ). Всех раскидали по воинским частям с совершенно неблагоприятными для дальнейшей карьеры характеристиками. Но нет худа без добра: Фёдорову неожиданно предложили перейти из Вооруженных Сил в Наркомат авиационной промышленности, конкретно - в КБ С. А. Лавочкина пилотом - испытателем.
- В конце 1940-го - начале 1941-го, в соответствии с советско - германским договором, 62 немецких лётчика более 3-х месяцев изучали наш истребитель И-16, и на первых полётах 4 из них угробилось, - рассказывает Фёдоров. - Затем был ответный визит, так сказать, обмен опытом. Разрешили поехать только четверым: мне, Стефановскому, Супруну и Викторову. Прибыли мы в Берлин 14 Июня 1941 года и за 4 дня облетали все их самолёты, что они нам предложили: "Мессеры", "Юнкерсы", "Хейнкели", "Дорнье" и "Фокке - Вульфы". 18 Июня на прощальном вечере Адольф Гитлер вручил мне одну из самых высших наград Рейха, а Герман Геринг - три редких жетона достоинством в 10000 марок каждый...
С первых дней войны Фёдоров забросал Лавочкина рапортами с просьбой отправить его на фронт. Но Семён Алексеевич не отпускал. В Июне 1942 года Фёдоров просто удрал на передовую. Об этом он рассказывает так:
- В то время КБ Лавочкина находилось в Горьком. На самолёте, который испытывал, я долетел до Монино. Горючее к нулю. Под пистолетом, в котором, кстати, и патронов не было, заставил механика заправить машину и взял курс на Калининский фронт, к Громову, в 3-ю Воздушную армию.
Руководство завода объявило меня дезертиром, потребовало вернуть назад. Я послал им телеграмму: "Не затем удирал, чтобы к вам вернуться. Если виноват, отдайте под трибунал". На душе было тревожно, но Громов успокоил: "Если бы ты с фронта удрал, тогда судили бы, а ты же на фронт !". Действительно дело закрыли, но жену, оставшуюся в Горьком, лишили довольствия. Попросил я у Громова двухместный истребитель и слетал за ней. Воевать стали вместе: она тоже была лётчица. Громов потребовал от меня не афишировать, что Аня - моя законная супруга. Пришлось представить её так называемой "походно - полевой женой". Из - за этого случилась и одна из дуэлей. Офицер как - то грязью её, как говорится, облил. Я его вызвал. Он промазал, а я специально пустил пулю поверху. Кстати, ни в одной из 6 дуэлей я не стрелял прицельно в "противника". Главное было показать, что готов до конца отстаивать свою честь. А вообще - то, конечно, молодые были, горячие, смешно вспоминать теперь.
Михаил Громов поначалу назначил Федорова своим заместителем по лётной подготовке, поскольку хорошо его знал как мастера воздушного боя и пилотирования. В Августе 1942 года в 13-й Воздушной армии по личному указанию Сталина была создана специальная штрафная авиагруппа. Верховный очень дорожил лётчиками и не хотел, чтобы их расстреливали даже за самые тяжёлые преступления. Фёдоров добровольно вызвался возглавить эту группу, из 64 штрафников.
- 5 Августа 1942 года немцы перебросили в наш район группу Асов из 29 лётчиков, которые разрисовали фюзеляжи своих самолётов игральными картами ( кроме шестёрок ), - рассказывает Фёдоров. - Мы называли их картёжниками. У их командира Полковника фон Берга на стабилизаторе красовался трёхглавый дракон. Чем же эти Асы занимались ? Если на каком - то участке фронта наши дерутся хорошо, то они прилетают и бьют их. Потом перелетают на другой участок - там наших колошматят... Вот нам и поручили пресечь это безобразие. И мы с помощью 5-го Гвардейского полка истребителей за 2 дня всех немецких Асов этой группы ухлопали. В одном из боёв мне удалось сбить самого "дракона" и "червового туза". После боя мне принесли шашку, кортик, маузер и курительную трубку в виде головы Мефистофеля со светящимися фосфоресцирующими зубами и глазами, с автографами Гитлера. Это были личные вещи фон Берга.
Менее чем за 2 месяца штрафники "обескрылили" более 350 самолётов противника. Четверых штрафников представили к званию Героя Советского Союза, остальных - к орденам и медалям. Штрафная группа была вскоре расформирована, лётчиков реабилитировали и отправили к прежнему месту службы, а Фёдорова назначили командиром воздушной дивизии.
Он всегда был не только летающим, но и сбивающим комдивом. Причём дрался, как говорится, на грани возможного. Однажды далеко за линией фронта, вдвоём с ведомым Гвардии Младшим лейтенантом Савельевым, прикрывал 24 наших штурмовика. Вдруг в атаку вышли 20 немецких истребителей. Фёдоров завалил 9 ! Его ведомый ещё двух. Остальные разлетелись...
А тараны ! В истории авиации никто не совершил столько воздушных таранов, сколько Фёдоров. Почему же, имея такую результативность, он не стал во время войны Героем Советского Союза ? Оказывается, к этому званию его представляли. И не раз. Но, видимо, где - то в верхах не забыли о его первом неудавшемся награждении за Испанию. К тому же Фёдоров умудрился перессориться с армейскими смершевцами, которые после этого находили возможность притормаживать представления.
После Победы Фёдоров вернулся в КБ Лавочкина, испытывал реактивные самолёты. Первым в мире преодолел звуковой барьер на самолете Ла-176. А вообще на его счету 29 мировых авиационных рекордов. Именно за эти достижения Сталин и присвоил ему 5 Марта 1948 года звание Героя Советского Союза.
- Как правило, у меня на испытании одновременно было 8 - 10 самолётов, порой один на другой не похож, - рассказывает ветеран, - В воздухе я находился больше, чем на земле. Иногда летал до 20 часов в сутки. А однажды произошло то, что впоследствии круто изменило всю мою жизнь. Шли испытания стреловидной машины Ла-15. На высоких скоростях самолёт так затрясло, что мне показалось, будто черепная коробка отвалилась и летит рядом со мной. Машина не слушалась рулей. Я сбросил газ. Самолёт клюнул, лег на крыло и, снижаясь, стал увеличивать скорость. Мне деваться некуда: надо покидать машину. Но она не была оборудована катапультой...
Сбросив фонарь, ногами оттолкнувшись от пола кабины, резко повернул лицо назад ( чтобы не выдавило сопротивлением встречного воздуха глаза и не разорвало рот ) и оказался на крыле у фюзеляжа. Меня намертво прижало к крылу. Вновь собрался с силами и локтями, коленями стал отжиматься от машины. Меня потянуло назад и сильным рывком швырнуло в сторону хвоста, чуть не размозжив о стабилизатор. Самолёт исчез с моих глаз. А я, сделав небольшую затяжку, раскрыл парашют. И тут я заметил, что с меня сорвало комбинезон вместе со Звездой Героя. Наверное, на фюзеляже осталась и моя кожа от локтей и коленок, когда я отрывал себя от самолёта. На высоте около 5000 метров оказалось так холодно, что я успел обморозить живот, руки, ноги и лицо.
Позже там, где упал самолёт, ребята нашли мою Звезду с тряпками комбинезона. Даже Звезда не выдержала - погнулась подвеска и лопнула. У меня от перегрузок стала идти через уши и нос кровь. Давление упало до значения 60 х 50. Врачи долго пытались выходить меня, но безуспешно. Вскоре списали с лётной работы.
Правильно говорится: беда не приходит одна. В то же время умерла моя Анна Артёмовна. Ещё во время войны жена получила тяжелейшее ранение. Тридцать лет провалялась в госпиталях, но так и не встала на ноги. Похоронил я её, а на надгробии поставил надпись и для себя, думал, что долго не протяну. Но стал лечиться простым летным средством - пить коньяк перед завтраком, обедом и ужином.
Давление нормализовалось. Однако слух о моих проблемах со здоровьем пошёл гулять по свету. Его усугубило то, что кто - то, видимо, увидел на кладбище могилу с моей фамилией. И вот однажды прихожу я проведать покойную жену, вижу: в оградке за столиком сидят фронтовые друзья - Маршал Ворожейкин и Генерал Белецкий, поднимают стаканы и произносят поминальный тост в мою память. Выхожу к хлопцам - у них глаза на лоб: ты откуда ? С того света, отвечаю, в самоволку убежал за коньяком, да задержался здесь и возвращаться не намерен, поскольку там столь уважаемая лётчиками жидкость отсутствует. Уехали мы тогда на дачу к Ворожейкину и 3 дня там гудели. С тех пор жизнь ко мне и вернулась.
Поступил Иван Евграфович на работу в МИД. Вскоре и там сделал блестящую карьеру, дослужившись до заведующего отделом межправительственной переписки. Но это уже отдельный рассказ...
Сегодня фронтовику 86 лет, но он бодр, энергичен, жизнерадостен. Может быть, секрет в том, что улыбка не сходит с его лица. Женился второй раз на хорошей женщине. Имеет две страсти: пишет стихи и ремонтирует "безнадежные" часы необычных конструкций. В квартире от них такой звон стоит, словно в церковной звоннице. Когда разговор зашёл о восстановлении справедливости в отношении его фронтового подвига, Иван Евграфович махнул рукой: - За себя постоять всегда умел и сумею, но хлопотать и писать в высшие инстанции, чтобы вернули невручённые награды, никогда не стану. Да и не нужны они мне уже - другими материями душа живет.
